При работе с текстом стихотворения Некрасова мы не только рассматриваем еще и еще раз подвижность и тесную связь различных жанров. Мы убеждаемся, что только смысл и чувство диктуют сочетание жанров. Как элегия и сатира соседствовали и дополняли друг друга в «Смерти Поэта» Лермонтова, так и в стихотворении Некрасова все то же контрастное сочетание.
Кроме того, уже при первом знакомстве со стихотворением читатель неизбежно обращает внимание на различные размеры строф, которые следуют друг за другом. Отвечая на вопросы и выполняя задания учебника, ученики воспроизводят сатирические и элегические строки. Так же быстро определяются и ключевые слова, характеризующие два дня жизни парадного подъезда: «холопский недуг» и «убогие лица».
Значительно труднее обращение к сатирическому портрету «владельца роскошных палат». В тексте нет черточек зримого образа этого вельможи, а есть только сатирические заметки о его нравственном облике. Обсуждая с учениками вопрос о сатирическом портрете, важно убедиться в том, что портрет – это не только внешний облик «такой особы». А как быть с внешним обликом? Можно обратиться к помощи иллюстраторов, можно привлечь аналоги из других стихотворных произведений.
Важно в стихотворении Некрасова не только увидеть, но и услышать голоса героев, воспринять и оценить музыку стиха, особенности трехсложного размера, которому отдавал предпочтение поэт. Даже в книгах по теории литературы и словарях, как правило, примеры дактиля, амфибрахия и анапеста главным образом берутся из произведений Некрасова. Амфибрахий: «Однажды в студеную зимнюю пору Я из лесу вышел; был сильный мороз…» («Мороз, Красный нос»); анапест: «От ликующих, праздно болтающих, Обагряющих руки в крови…» («Рыцарь на час»); дактиль: «Лес ли начнется – сосна да осина… Невесела ты, родная картина» («Саша»).
Определить размер стихотворения можно на любом этапе его анализа. Будет интереснее создать подборку стихов трехсложных размеров, которые принадлежат Некрасову или другим авторам.
Используя только одно произведение, можно, добавляя к нему то, что уже знают ученики, завершить работу суждениями о гражданской лирике, о связи лирики Некрасова с фольклором, с образами, темами, проблемами, каждый и каждая из которых тесно и неразрывно связаны с народом. Слова поэта «Я лиру посвятил народу своему…» должны быть точно поняты учениками, вызвать у них доверие и искреннее сочувствие.
Есть и еще один знакомый с начальной школы мотив лирики поэта – тема родной природы, так грустно и поэтично звучащая и в его лирике, и в его поэмах. Стихотворение «Зеленый шум», которое всегда сопровождается репродукцией с картины А. Рылова (1904), навеянной этим стихотворением, и носит то же название, может быть использовано как напоминание о знакомых строках и образах. Знакомы ученикам по начальной школе стихи «Дедушка Мазай и зайцы» и другие, а также иллюстративные материалы к ним Г. Савицкого, Д. Шмаринова, Б. Кустодиева.
Среди русских писателей XIX века Лесков занимает особое место. Полемика Лескова с шестидесятниками и особенно с Н. Г. Чернышевским была острой. Романы «Некуда» (1864) и «На ножах» (1870–1871) служили резким обличением всего, что связывалось с нигилизмом. В итоге Лескова надолго отлучили от демократической литературы своего времени. Очевидно, причиной была и его резкость, и то, что он весьма доказательно выявил реальные недостатки и просчеты нигилистических направлений. Для того чтобы понять его позицию, можно припомнить рассказ «Овцебык», в котором его главный герой приходит к убеждению, что путь социалиста-реформатора – тупиковый. Этот рассказ (обратите внимание на название, предполагающее сочетание глупости с упрямством!) предшествовал появлению названных выше романов.
В седьмом классе нет возможности прослеживать этапы сложного пути писателя и даже дать общий очерк его жизни и творчества. Отметим только, что сближение с Л. Толстым в 80-е годы оказало на Лескова сильное влияние как на художника. Герои произведений этого периода – сильные духом люди из народа. Жанр «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе» интересен и особенностью композиции, и способом изображения героев, и еще в большей мере своим языком. Стилизация под лубок, под раешник реализуется в этом произведении с фантастической изобретательностью. Оно так близко к устному слову, что текст не столько видишь, сколько слышишь.
С особым азартом можно читать и перечитывать все двадцать кратких глав сказа. Что движет автором, какое чувство вызывают в нем его герои? Тут и грустная и сочувственная усмешка над безгранично одаренным и не умеющим себя не только защитить, но и оценить главным героем, и высмеивание властителей, и умение даже среди них, явно ненавистных, видеть какие-то градации и оттенки. Проследите за сменой событий, сменой эпизодов и за драматическим соприкосновением власти и труда в каждом из них. Александр I и Левша, Николай I и Левша. Тут же параллельно с ними – казак Платов. События развертываются не только в России. Англия, как оказывается, сумела увидеть и оценить талант Левши. Становится ясно, что при оценке труда в этой стране были очевидны реальные критерии и отсутствовала та фантастическая по своей глупости и жестокости фанаберия, которой заражены герои, противостоящие Левше. Да и сам он настолько плоть от плоти окружающих людей и обстоятельств, что ничуть не протестует ни против жестокости, ни против глупости, ни против собственного унижения. Он любит труд, он любит свою Родину столь решительно и отрешенно, что даже тупое и бессмысленное бессердечие властей не умаляет этого чувства. Практически герой совершает подвиг, сам того не понимая. В нем заложен талант, в нем заложена жажда деяния, безграничная скромность и самоотречение. И в нем нет чувства собственного достоинства, а значит, и способности его отстоять.
Произведение трагическое, оно и сейчас не в меньшей мере живо как коллизия, которая нет-нет да и проявит себя в современной житейской практике.
Читая сказ, который тяготеет к формам фольклорного повествования, поможем ученикам увидеть умелое использование манеры повествования (сказывания), манеры изображения героев, манеры организации речи.
Перед нами сказ, но нельзя забывать, что автор владел и жанром разящего памфлета. Напомним, что для Лескова была непреложной истиной формула: «Человек живет словами». В сказе так ощутима мощная рука мастера, фантастически владеющего словом, и часто очень резким словом, что стоит сначала внимательно проследить за рождением новых слов в главах сказа. Для этого можно разделить все двадцать глав (или избранные главы) между желающими и поставить перед ними единственную задачу: найти новообразования и определить их роль в конкретной главе. Эта работа органично сочетается с пересказом.
От наблюдений за словом и выборочным пересказом глав можно перейти к более общей задаче: решению вопроса, какова связь между словом и действием в главах сказа. И только после этой кропотливой работы стоит обратиться к сюжету и героям, пытаясь выявить причины, которые порождают события и предопределяют поступки.
Доступная и занимающая учеников работа с воссозданием словарика новых слов, которые предлагаются сказом и созданы по законам народной этимологии, – только начало подчеркнутого внимания к специфическому слову, стоящему на грани народного разговорного языка и фольклорных произведений.
Можно специально остановиться на месте гротеска в этом необычном словаре. В программе нет произведения, которое бы с такой яркостью демонстрировало особенности этого приема, как «Левша».
Напомним историю возникновения этого термина. В Риме в XV–XVI веках велись археологические раскопки на месте общественных бань (терм) императора Тита. В них знаменитый художник Рафаэль обнаружил своеобразную живопись, которая и получила название «гротеск» (от итальянских слов грот, подземелье). Эти фрески изображали небывалый мир, но этот мир нельзя назвать фантастикой: это искаженное, деформированное изображение.
Для нас очевидно, что важную роль гротеск играет и в «Мертвых душах» Гоголя, и в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина, и в «Бане» и «Клопе» Маяковского, и в «Мастере и Маргарите» Булгакова. Гротеску свойственно обращение к предельному обобщению, часто сатирическому.
В «аглицкой» блохе важно не то, что она делала «дансе», а то, что она была сказочно мала. Для Левши было естественным решение превзойти, преодолеть границы, которые достигнуты при ее создании. Это было выполнено. Практическая ценность блохи – в демонстрации почти недостижимых целей, нереальных результатов.
Преувеличение (и преуменьшение также!) в сочетании с искажением как ведущая черта гротеска нужно нам не столько само по себе, сколько для того, чтобы ярче увидеть героя и понять всю меру потрясения, которое он испытал.
